Мими Памфилофф - Случайно влюбилась в… Бога?
Если я когда-либо вновь увижу Гая, кастрирую эту сволочь тупым ножом или ложкой. И сохраню себе виллу.
– Где он, дьявол его разбери?
Томмазо улыбнулся, но улыбка вышла снисходительной.
– Он предупредил, что ты задаешь слишком много вопросов.
– Ну, ясное дело. Против моей воли меня привезли в чужую страну, и я пережила самое травмирующее событие в жизни. – В голове все еще был туман, а гул чужих голосов звучал громче, чем когда-либо. У меня закружилась голова.
Пугающе быстро Томмазо кинулся ко мне, схватил за руку и отвел к дивану.
– Давай-ка я тебе помогу.
Он сильно сжал мою руку. Я хотела вскрикнуть, но решила, что "ах!" подошло бы больше; какой-то извращенец одел меня в легкую, белую ночную рубашку. Весьма прозрачную.
– Бог ты мой. – Я быстро села и прикрыла грудь руками. – Ты меня одевал?
– Нет, – отрезал Томмазо. – Пришлось тянуть жребий. Я проиграл.
Я резко повернула голову в его сторону; он вновь нависал надо мной, скрестив руки на груди. Видимо так ему проще удерживать палку, засунутую в его зад.
– Не волнуйся. За тобой хорошо присматривали, – сказал он, наводящим на размышления тоном.
Нож. Пистолет. Атомная бомба. Эти мужчины могли медленно и мучительно умирать, если в моих руках оказался бы один из этих предметов.
– Мне нужна нормальная одежда, и я сама оденусь.
Томмазо склонил голову.
– Я прикажу принести что-нибудь сейчас же. И если есть что-то еще, что тебе нужно…
– Телефон. – Родители, ожидающие моего звонка, должно быть позвонили в отель и выяснили, что я не регистрировалась.
Их паника, вероятно, вышла за пределы возможного, особенно учитывая нашу историю с исчезновением членов семьи.
– Прости, но никаких звонков. Мистер Сантьяго сказал, что этим ты лишь усугубишь свои беды.
Дерьмо. Из всевозможных сценариев, стать пленницей Гая я боялась больше всего.
Я не могла позволить такому случиться. Не могла. Я решила изобразить перед Томмазо "беспомощную девушку в беде" и посмотреть куда меня это приведет.
– Я? А он не упоминал ужасы и вероломства, которые причинил мне? Или, как дважды почти убил меня? Он рассказывал, что преследовал меня всю мою жизнь и чуть не свел с ума?
Вытащив из внутреннего кармана пальто блокнот и ручку, Томмазо протянул их мне.
– Если что-то еще нужно, составь список. – Он повернулся к двери. Не сдавайся Эмма.
– Но, моя семья… все подумают о самом худшем. После пережитого с бабушкой, они должны знать, что со мной все хорошо
Он остановился, сжав ладонью дверную ручку. Крохотный проблеск эмоций скривил выражение его лица.
– Если ты свяжешься с ними, им не придется думать о худшем. Мааскабы очень эффективны в шпионаже и магии. Отследив звонок, они тебя убьют.
– Это невозможно. Кто захочет причинить мне вред? Я обычная девчонка с Манхеттена. Вот и все.
– Ты так ничего и не поняла? – Томмазо бросил на меня пристальный взгляд.
– Нет. В том то и дело – нет. Даже если Гай прав на счет жрецов, откуда им знать кто я и кто мои родители? Ведь вы привезли меня сюда? Ни единая душа не знает, что я направилась к Сеноту, помимо того мальчугана, который даже не имеет представления кто я, и… – Я встала, растерянная и шокированная, чтобы смущаться. – Разве что Роза и Артуро. Думаешь, они помогают Мааскабам?
– Я не думаю, а знаю, – ответил он.
– Не может быть. Такая милая пожилая пара не могла. Я уверена в этом факте? Из-за того, что Роза сестра моей любимой бабушки не значило, что и она стала бы обо мне заботиться. Но я верила, что кровные узы все же что-то значили.
Должна верить в это. Я планировала вновь поговорить с Розой и узнать все, что смогу о ней и о родственниках, которые еще могли у меня быть. Могло оказаться, что у меня куча двоюродных теток и дядей, или кузенов.
Но почему бабушка не рассказывала мне о них? Или родителям? Они вообще знали?
Затем в голове возникла другая мысль.
О, нет…
– Родители? С ними все в порядке? Они в безопасности?
– Можешь рассчитывать на это, – сказал Томмазо, с экзотическим акцентом.
– Прости. Я не разговариваю с "магической восьмеркой".
– Они ведут себя, как родители, у которых пропала дочь. Если ты с ними свяжешься, они начнут действовать иначе. Мааскабы узнают об этом и используют их в качестве рычага давления – они надеются, что сделаешь такой шаг.
Ситуация была намного хуже, чем я представляла. Как вышло, что моя жизнь сделала крюк в такую печаль, когда я находилась на полпути к нормальной?
По лицу начали течь слезы.
– Зачем я им? Почему никто не рассказывает мне, что происходит? – спросила я. Да. Да, опять вопросы.
Он открыл дверь и вышел, качая головой.
– Стоило бы догадаться, что короткая соломинка ни к чему хорошему не приведет. Ты задаешь слишком много вопросов.
Короткая соломинка? Лживый, бессердечный головорез.
Спустя час безымянный мужчина с холодным выражением лица вернулся, неся с собой поднос с тарелкой свежей пасты и теплым хлебом, и несколькими пакетами с совершенно новой одеждой: штаны для йоги, футболки, несколько спортивных бюстгальтеров и… розовых стрингов?
Ну конечно. Не хотелось бы быть в плену без стринг.
Обыскав ванную, я нашла тонну припасов, самыми удивительными стали: кондиционер, новая зубная щетка и флакончик FlowerBomb [26]. Пятизвездочная тюрьма.
Но несмотря на внимание к деталям и средства по уходу за волосами в сотню баксов за штуку, меня все же удерживали здесь против воли, и я была очень зла. Родители будут волноваться и ради чего?
Должен быть способ дать им знать, что я жива и рассказать о Мааскабах, не подвергая их опасности.
Черт, я даже не была уверена, что вся эта ерунда об угрозе злобных Мааскабах правдива. Рассматривая это, я задалась вопросом, а что мне вообще известно? Только то, что рассказал Гай и его злой дружок
Так или иначе, кто они, на хрен, такие? Из всего известного мне, их можно считать плохими ребятами.
Глава 17
Пленение. День второй.
Я свернулась на кровати, морщась и стараясь не обращать внимания на жужжащие голоса. И вновь их громкость была увеличена на тон.
Я желала уже разобрать что они говорят.
Я распахнула глаза.
– Христос! Откуда ты взялся? – Сбоку от кровати стоял Томмазо и смотрел на меня. Жу-у-у-у-тким взглядом.
Я включила лампочку, стоящую на прикроватной тумбочке. Что и говорить, выглядел Томмазо лучше меня. Одетый в костюм в полоску и темно-синюю рубашку, плотно облегающие его идеальный, пример для подражания, мужской стан.
